ПО СЛЕДАМ ДОЖДЯ
Как же Паполдник? – спрашивала бассета Морковна, а он спрашивал Морковну.
Что ж Паполдник? – вздыхали бабки за полдником, кроша печенье в молоко.
Где же Паполдник? – задумывалась муха Лё в плохую погоду.
А заяц шёл-шёл, шёл-шёл по следам дождя. Дождь ему показывал дорогу. Дорога, как жёлтая река, текла вниз-вниз, а заяц шёл-шёл, шёл-шёл. Иногда на рыбах ехал. Рыбы быстро уставали и просились на ручки.
- Висели бы вы дома, жевали облака. Малы ещё, - ворчал Паполдник. Брал Тристана на руки, закидывал воздушные уши себе за спину и шёл, шёл. Тристан всё равно ничего не весил. И уши тоже. Потом остальных нёс, всех поровну.
Каждый день заяц вспоминал что-то новенькое. Воспоминания складывал в коробочку, говорил: открою в Кедровке. Они тоже ничего не весили. Легко было идти.
Когда он вспомнил вертолётное поле, дождь кончился. Но следы оставил – глубокие, прозрачные. По ним можно было идти дальше. Когда вспомнил щенят – подошли к речушке, ручьюшке. Дождь не жалея налил для зайца целую речку с верхом. Паполдник заглянул в маленькую речную бурю сверху, на просвет, сквозь несущую его рыбу, и вспомнил их имена. Щенят звали Малыш, Муха, Безымянка, Медвежонок и Чернушка. Самая красивая - Безымянка, самый толстый – Медвежонок, самая хитрая – Муха. Малыш самый мелкий, Чернушка самая чёрная. А вообще все они были одинаково тёплые и глупые. Речку звали Безымянка - как собаку, или собаку как речку, а идти оставалось совсем недалеко, и всё было не так – или заяц уже забыл как...
- Здесь дерево лежало, - положил он в коробочку ещё один памятный обрывок. – В него молния ударила. Я через него прыгал.
Дерева не было, и дорога была незнакома. Только направление нельзя было перепутать. Кедровка тоже скучала по зайцу и теперь звала так громко, что он уже уши лапами закрывал. Шёл, шёл. Следующая речка была большая.
- Тулдунь? – не узнавая, спросил её заяц. Тулдунь молчала. – Тулдунь, я заяц, как слышно, приём?! Ты что меня, забыла? Вы, рыбы, не знаете, какие тут хариусы жили. Выйдешь на берег, свистнешь, они тебе из воды подмигивают – прям крокодилы.
Рыбы заинтересованно мигнули. Заяц свистнул. Свист булькнул в тишину. По тишине пошли круги. Хариусы где-то затаились.
Вот тут я и жил, - бормотал заяц, направляясь в глубину берега. – Не помню точно где. А там стоял сарайчик с обрезками ткани. Мы в них играли. Очень красивые попадались. А на поле, если повезёт, можно было найти пуговицу. Эх, найти бы пуговицу – стало бы всё как раньше!
И заяц стал прочёсывать поле. Но и поле было уже не то. Пуговицы там больше не росли.
Рыбы подплывали к нему, отплывали - заяц ходил. Темнело. Заяц всё ходил, уткнувшись носом в землю, и разговаривал с Кедровкой, и просил себе пуговицу. И вдруг он увидел свою распрекрасную пуговицу, пуговицу из детства, с двумя дырками пуговицу, пуговицу нежно-коричневую, чуть неровную пуговицу, с розовым пятнышком пуговицу! Она почему-то висела над землёй. Но зайца это не остановило. Одним прыжком допрыгнул он до пуговицы и схватил её крепко-крепко.
Пуговица была холодная и мокрая. И куда-то крепко приделана. И, если уж всё говорить как было, она дышала. Это для пуговицы странно, а для носа приемлемо, подходяще.
Заяц искал пуговицу, а нашёл Наоко-невидимку.