Всё началось с идеи. С символа. Некоторые сочетания гипнотизируют меня сразу и навсегда. Например, я просто не могу видеть сочетание ключа и розы - от них, когда они вместе, веет, с такой силой веет огромной какой-то информацией, не имеющей ничего общего ни со мной, ни с моей жизнью, ни даже с моей культурой - и я стою под невидимой дверью, заколдованная, как во сне про огромную библиотеку, где на верхних полках - книги, о которых я и подумать не могу, и если дотянуться - можно взять их в руки, перелистывать прямо там, под потолком, и уходить по ним всё дальше, всё меньше оставаясь собой, становясь частью дороги, преображённой в буквы и ждущей путника под обложкой. Книги эти не вымысел, в них нет ни слова неправды, но и местных слов, знакомых человеческих путей они тоже не знают. В свёрнутом виде эти книги пребывают здесь в виде предметов, и этим летом таким предметом для меня стало зеркало.
Всегда хотелось знать, как сделать так, чтобы обычное зеркало стало тем зеркалом... "он думает, что она ушла в зеркало и заблудилась там". Никогда я не встречала доброжелательных зеркал. Само по себе, оно скорей пугало меня возможностью уловить там другой ход жизни. Но на этот раз я нашла способ сделать его двойным и иным - зеркало должно было лежать под водой и отражать и воду, и небо. Двойная вода, двойное небо, двойное отражение.
К сожалению, к чисто символическому действию примешан был корыстный интерес: я хотела автопортрета. Хотела уйти в зеркало и заблудиться там, и пусть по моему лицу течёт вода в отражении.
Естественно, это было ошибкой.
Волоча зеркало, я пробралась через кусты, и очутилась на Заводи, и попыталась погрузить его у берега. Десять сантиметров жидкого ила только квакнули, и мутная жижа поглотила мой потенциальный автопортрет.
Откопав зеркало, я полезла по камням в направлении острова. Теперь я верила. что каменистое дно - это то, что нужно. Каменистое дно окаазалось ближе, чем казалось. Камень накренился. Мы с зеркалом накренились тоже. Я всплеснула руками - и погрузила фотоаппарат в воду прежде, чем поняла, что и куда я погрузила.
Следующие сорок минут были временем покоя и медитации.Фотоаппарат сох на берегу. Я верила, что он вернётся к жизни. Зеркало было воткнуто и так, и сяк, но единственное место, где всё было более-менее так, как надо, оказалось возле старого бревна. К сожалению, никакие попытки убрать бревно из зеркала не удавались. Либо оно отражало бревно, либо уплывало по течению. Жидкий ил, как выяснилось, обладал выдающимся свойством фиксации зеркала, а без ила оно уплывало. Это было красиво и напоминало мне сапог коммуны, уплывающий по реке Слюдянка, и трёхлетнюю Сашку, уплывающую, сидя на воде, по Малому Амалату... Но это было не то, что нужно. Я привалила зеркало камнями - но оно утекало поверх камней. "Лежать!" - раз за разом сурово говорила я зеркалу, и оно послушно ложилось на дно - но в нём торчало бревно! То есть отражение бревна. Что ж, бревно не было самой большой проблемой меня в данный момент. Погрузив одну руку и две ноги в воду температуры нижних слоёв ада, я нависла над зеркалом - и сразу же поняла всё. Почему-то, когда я воображала процесс, мне казалось, что зеркало и вода чудесным образом превратят меня в андерсеновскую Русалочку. Они сделают мои глаза огромными, шею тонкой, а естественной зеленоватости кукушки, с непрекращающимся драйвом отпахавшей очередной трудовой цикл, придадут немного более благородный оттенок. Увидев, как реальность опровергает мои иллюзии, я тем не менее решила сделать эти кадры. Как говорила моя школьная учительница, раздавая подзатыльники, "чтоб другим неповадно было". Нависши над зеркалом, я щёлкала и щёлкала затвором, и череда образов навеки оставалась со мной. Особенно удались старичок-лесовичок, гном Допи, эльф Добби, кандидат в депутаты от ЛДПР и герой мультика, чьим девизом было "Я ищу в лесу колоду, я хочу отведать мёду"... Да что там, удались все - причём в компании бревна, потому что изгнать его из зеркала не удавалось. Я не могла не заметить, насколько первое попавшееся бревно фотогеничнее меня. Бревно на моём фоне прямо-таки просилось на обложку "Вог". Вода была беспощадна. Я была безутешна. Но тут кусты зашевелились. На реку пришли коммунарки.
С приходом коммунарок концепция изменилась. Мы ещё немного, то есть много, посушили фотоаппарат, а потом нашли пустую бутылку из-под колы. Судя по виду, в ней когда-то была историческая кола 1917-ого, а потом ещё много чего. "Наливай! Поливай!" - командовала Сашка Насте. Мы решили, что я должна держать зеркало вертикально, а Настя, невидимкой подкравшись сзади и сверху, будет лить на него воду. Мне останется только отразиться в бушующем потоке, в то время как Сашка вовремя нажмёт на курок, то есть на кнопочку.
Настя подкралась, я отразилась, Сашка приготовилась. Вода лилась из бутылки колы - примерно из десяти различных мест, особенно из днища. Концепцией бутылки было сито, но как бы и ведро. По принципу сита, но как из ведра лилась вода на Настю и меня, но Настя силой разума своего перенаправила её на зеркало, и Сашка сфотографировала меня, как наяду. Первые пять секунд я ликовала. Что мне снег, что мне зной, что мне дождик из бутылки колы проливной, когда мои друзья со мной, да?
Ой. Оёёёёй. Что-то слишком пастозно! - неодобрительно сказала Сашка. Я похолодела, и у меня были на то причины. Сашка полюбила слово "пастозно" ещё в детстве - в художественной школе, где её учили накладывать краску на холст мощными, осязаемыми мазками немаленького размера. Так вот, с тех пор я ни разу не слышала, чтобы Сашка употребила слово "пастозно" с отрицательной окраской. Её принципом всегда было - чем пастознее, тем круче. И вот я впервые слышу в её голосе страх... Насколько же пастозно должно быть, чтобы Сашка - Сашка! - занервничала? Я протянула руку за фотоаппаратом.
- Не надо! - сказала Сашка, и в голосе её лязгнул металл. - Тебе - не надо - это - видеть. Но я умоляла. Хотелось открыть новые грани образа. На фото я выглядела как лев, которому в морду плеснуло жидкой грязью, и он, мягко говоря, недоволен, и хотя грязь пока что мешает ему взаимодействовать с реальностью искренне и в полную силу, страшно уже сейчас. На следующем фото Сашке удалось сфокусироваться на своём животе, удачно отразившемся в зеркале. На следующем...
Мы продолжали попытки. Фотоаппарат взяла Настя. Ей удалось изуродовать меня в совершенно новом, уникальном стиле. Кукушки скакали по камушкам и продлевали свою жизнь смехом. А я думала, что через несколько дней, когда расцветут маки, приду сюда с ними и сфотографирую их так, как никто никогда не сможет сфотографировать меня. Истинная красота принадлежит цветам: как их ни искажай, как ни преломляй, все эти искажения и преломления красивы. Ещё не раскрывшиеся и давно увядшие, в полях под снегом и дождём - они прекрасны всегда.